Виктор Суворов - Контроль [Новое издание, дополненное и переработанное]

Открыл Сей Сеич самое тоненькое, самое острое лезвие, да им шнурки и срезал. Потянул ботинок на себя — она стоном ответила. Осторожнее надо. Ботинки к ногам вроде как прикипели, приварились. Стянул правый ботинок. Теперь носки. Только носков на ней нет. От носков тряпочки изорванные остались. Ноги в кровь истерты, избиты, припеклись тряпочки к ногам. Размачивать надо, иначе не отлепишь, не отскребешь.

— Горячая, как печка мартеновская в металлургическом городе Магнитогорске.

— Полотенце вымочить, да протереть лицо.

Мечется Жар-птица в бреду, стонет. Товарища Сталина требует. Коснулся Сей Сеич губ ее полотенцем мокрым, она и припала к холодному. Ах, головы свиные: не сообразили напоить.

— Ну-ка, товарищ Холованов, воду несите, да со льдом.

Жадно пьет Жар-птица, проливая воду и захлебываясь.

— Ну-ка, товарищ Холованов, давай девку раздевать, и телеграфируйте в Москву, пущай научного профессора к поезду выставят.

Забота Холованову: что Сталину сообщать? Выполнила Жар-птица задачу или нет? «Контроль-блок» она с собой не принесла, что из этого следует? Она его уничтожила или не нашла?

Если «Контроль-блок» остался в руках Ежова и его ребят, то надо бросать карты: игра проиграна. Если она его уничтожила, то наступило равновесие: Ежов не может взять под контроль системы связи, и Сталин не может. В этой ситуации можно проиграть, а можно и выиграть.

Может быть и лучшая ситуация: она добыла «Контроль-блок», но боялась его нести с собой и где-то спрятала. Вот это почти победа; надо привести ее в чувство и спросить, где блок спрятала. Не выполнив задания хотя бы частично, не пришла бы Жар-птица к поезду. На многое надеяться нельзя, но, видимо, минимум она сделала.

Прет «Главспецремстрой», разгоняет все поезда с пути своего. Прет — только синим огнем светофоры перед ним горят. Только курьерские из Хабаровска и Владивостока на запасных путях жмутся, дорогу уступая.

Прет «Главспецремстрой», а впереди него слух несется и позади слух гремит до самого Владивостока: троцкисты путь заминировали и взорвали правительственный поезд — правда, пустой, без товарища Сталина. К месту катастрофы со всего Союза ремпоезда стягивают. Курьерской скоростью. Ломая графики движения. Зря не стали бы.

Ночь над Москвой.

Один Сталин.

Пришла правительственная. Зашифрована личным сталинским шифром в три каскада. Секретарь товарищ Поскребышев расшифровал два первых каскада, подал Сталину листок и исчез. Снова Сталин один. Достал из сейфа шифровальный блокнот, разобрал текст. Получилось: «БЛОК НЕЙТРАЛИЗОВАН ТЧК ДРАКОН ТЧК».

Оторвал Сталин использованный лист шифровального блокнота, поднес спичку. Бумага в шифровальных блокнотах тем хороша, что по составу своему к целлюлозным взрывчатым веществам близка: возгорается с легким хлопком, сгорает мгновенно, почти взрывается, и пепла не оставляет. Сгорает бумага шифровальных блокнотов так быстро, что пальцев не обжигает: пых — и нет бумажки.

Правильно Холованов делает, что посылает короткие сообщения. Длинное расшифровывать час. Да и каналы связи непонятно кем сейчас контролируются. Сообщение означает: ни Ежов, ни Фриновский, ни Бочаров, ни Берман взять под контроль всю связь страны не могут. Но и он, Сталин, тоже не может. Равновесие сил.

Усмехнулся Сталин веселым дьяволом.

Прет «Главспецремстрой», а спецпроводник Сей Сеич Жар-птицу кормить пытается.

— Ну-ка, товарищ Холованов, голову ее держите. Сдохнет девка до Москвы. Скелет один от ходьбы остался. Ни виду, ни жирности. Страшнее балерины. Товарищу Сталину показать стыдно. Но мы ее бульончиком куриным. Не хочет. Морду воротит. Никакой в ней сознательности, а морду все равно воротит — знать, нутро принимать отказывается. А мы ей икорочки. Пользительна икорочка. И питательна. Опять морду воротит. А вы, товарищ Холованов, покрепче держите. Покрепче. Чтоб не воротила. Вот так. Мы ей икорочки. Во. Понравилось. И еще. Так. Кусается! Глядите, кусается! Как котенок прозаический.

Длинный черный «Линкольн» с круглыми боками и зеленоватыми стеклами в три пальца толщиной зашуршал шинами перед величественным гранитным подъездом. Вышел человек в сапогах, в серой распахнутой солдатской шинели, в зеленом картузе, взбежал по ступеням и, навалившись, отворил многотонную дверь, которая бесшумно и плавно ему подчинилась.

Дверь должны открывать сержанты государственной безопасности, но в четыре часа холодной октябрьской ночи первый сержант понадеялся на второго, второй — на первого. И оба решили: пусть уж товарищ сам дверь открывает. Ночь беспросветная, в такое время важные персоны здание покидают, а не входят в него. Ясно, посетитель не из важных. Так пусть уж сам. Да и шинелька на товарище не того… Важные персоны в таких не ходят.

В общем, вышло так, что ночному посетителю самому дверь открывать пришлось. Холод ночи ворвался в теплый мраморный вестибюль. Два сержанта-часовых скрестили штыки перед вошедшим, преградив ему дорогу, и появившийся неизвестно откуда розовощекий лейтенант государственной безопасности вскинул руку в останавливающем жесте: «Вы куда, товарищ? Ваш пропуск!»

Медленно повернул вошедший голову влево и посмотрел в глаза сержанту. Дрогнула у того винтовка. Незаметно дрогнула. У винтовки длинный тонкий штык. Кончик штыка — словно худая чувствительная стрелка точного прибора. Вот этот-то кончик и дрогнул. Заметить это мог только тот, кто рядом стоял и внимательно за кончиком штыка следил. Но кто четыре ночи мог стоять рядом с сержантом государственной безопасности и рассматривать кончик его штыка? Так что у историков на этот счет разные мнения: одни убеждены, что дрогнул кончик штыка, другие — что не дрогнул. Я лично склоняюсь к тому, что все ж таки дрогнул. Но чуть заметно.

Как бы там ни было, дрогнул он или нет, но отвел сержант винтовку в сторону, открывая вошедшему дорогу. Повернул человек в шинели голову вправо и посмотрел в глаза другому сержанту. И второй штык дрогнул. Незаметно совсем. И второй сержант тоже открыл путь вошедшему.

Тогда человек в солдатской шинели посмотрел в глаза лейтенанту. Смутился лейтенант. Потупился. Перевел взгляд на большие стенные часы и постарался запомнить время. Стрелки показывали 3 часа 56 минут. Не знал лейтенант, зачем надо запоминать время. А была это просто защитная реакция психики. Лейтенант существом своим понял, что это — он. Но сознанию нужно время, чтобы смириться с новостью такой сокрушительной силы. Психика наша устроена так, что в ситуациях, отличающихся крайней остротой и драматизмом, возникает тормозящая реакция сознания, которая не позволяет совершенно необычной новости мгновенно распространиться страшным ударом по всему телу. Сознание не желает принимать такую новость быстро и сразу, он смягчает ее тысячей протестов: такого быть не может! Никогда! Это просто невероятно. Почему ночью? Почему без предупреждения? Почему без охраны? Почему машина сразу ушла, не дожидаясь? Что ж он, так один и остался? Почему была только одна машина? Почему без сопровождения? Он никогда не ходит один. Тем более — ночью. Это не он! Не похож. На портретах он другой совсем. А если просто двойник? Загримировали двойника и проверяют бдительность…

Тяжелый взгляд прошил лейтенанта государственной безопасности насквозь, вспорол его внутренности, как крестьянская рогатина вспарывала брюхо бонапартову солдату. Такой взгляд лейтенант ощущал на себе только однажды: так смотрела на него в зоопарке на Красной Пресне двенадцатиметровая бразильская анаконда из дебрей Амазонки. Но тогда между лейтенантом и анакондой было толстое стекло.

Сейчас стекла не было.

Лейтенант качнулся, но сохранил вертикальное положение потому, что взгляд вошедшего одновременно толкал, отбрасывал и опрокидывал его тело, и в то же время притягивал. Силы уравновешивались, и лейтенант не падал ни вперед, ни назад. От этого взгляда ноги лейтенанта стали легкими, живот — невесомым, грудь — неощутимой, зазвенели в мозгу колокольчики, ударили в тело сто миллионов иголочек, зашумело вокруг. Вот тут и нарушилось равновесие сверхмощных сил, которые одновременно лейтенанта притягивали и отбрасывали. Магнитная сила взгляда превзошла силу отбрасывающую, и лейтенанта потянуло навстречу этим глазам. Потолок скользнул назад, а пол ударил лейтенанта в лицо. Ему повезло: пол ударил его не сверкающим мрамором, но толстым мягким ковром. Именно в этот момент его сомнения рассеялись. Понял лейтенант государственной безопасности: это не двойник.

Двое со штыками вытянулись струнами и больше не дышали и не моргали В голове сержанта, стоявшего слева, змеиным хвостом скользнуло желание помочь упавшему лейтенанту подняться, но только облизнул сержант пересохшие губы, и тут же об этом забыл, как и обо всем остальном.

Похожие книги на "Контроль [Новое издание, дополненное и переработанное]", Виктор Суворов читать полностью, без сокращений.

Виктор Суворов - Выбор[Новое

Виктор Суворов - Выбор [Новое

Виктор Суворов - Очищение

Суворов Виктор - Змееед

Виктор Суворов - Змееед